Святослав Логинов - Картежник [сборник]

— Кажись, отбомбились, — сказал бывший галактовладелец, повернувшись к верховному координатору. — Теперь бы пивка по кружечке — и полный ништяк!

— Да, славно дельце обтяпали, — согласился Воха. — Самому приятно.

— И мне — приятно, — произнес скрипучий голос.

Приятели оглянулись, но никого не углядели.

— Глюк, что ли?… — промолвил Казин.

— Не… — не глюк! — небольшое деревце, растущее у края тротуара, сдвинулось и очутилось рядом в людьми. — Какой же я глюк, я подельщик.

— С кем это ты подельщик? — неприветливо спросил Казин.

— А со всеми. Вот вы дельце обтяпали, а делиться, кто будет, Пушкин?

— Вот именно, делиться, — подтвердило второе деревце, придвигаясь вплотную.

Только теперь Казин обратил внимание, что краешек тротуара, прежде совершенно пустой, теперь густо засажен молодыми грабами. Все они стронулись с места и плотно окружили двоих людей.

— Делиться!.. Делиться!.. — загудел хор голосов.

— Как это — делиться? — заорал Казин. — Это амебы бесхребетные делятся, а я не стану!

— А поровну. Вы не бойтесь, мы и вас в долю возьмем, мы же не грабители какие, а подельщики.

Казин прикинул, сколько кругом собралось грабительских грабов, и понял, что даже если бы все его прежние денежки оставались при нем, то после дележки каждому досталось бы по алтыну с четвертаком.

— Послушайте, — вступил он в переговоры. — Я гражданин! То, что вы вытворяете — незаконно!

— У нас закон тайга, — проскрипел ближайший граб, — медведь хозяин! Ну как, будем делиться или хозяина звать?

И в этот момент в дело вмешался Воха.

— Ну вы дубари, клеш вашу муть! — пустил соленое морское словечко николаевский монтер. — Ну вы пни!

И, пнув ребром ладони ближайшего дендроида, Воха с легкостью превратил его в пень. Скопившийся на тротуаре лес дружно всплеснул листвой и залопотал нечленораздельно.

— Гробь грабителей! — крикнул Воха. — В щепу мазуриков!

— А не нарвемся? — поинтересовался Олег, поспешно превращая обломок недавнего врага в удобную, как раз по руке, дубинку.

Он уже понял, что сами грабята противники несерьезные, но тревожила мысль о хозяине. Отчетливо представлялось, как из-за стволов космических рэкетиров вылезает большая медведица и начинает разборки. Хотя какое там — начинает. Ей, чтобы разобрать на мелкие кусочки двоих мужиков, много времени не понадобится.

Так что достебываться не следует. Но и оставлять человека один на один с тайгой — тоже не годится. И Казин смачно хряпнул по стволу лиственного бандита.

— Не нарвемся! — радостно вопил Воха, орудуя привычными к ратному труду кулаками. — Это они нарвались! Не придет ихний хозяин, у нас же денег ни копеечки нет — на хрен ему такой геморрой?

— Это ж надо, на такие грабли наступить… — удивленно заметил один из грабителей, покорно падая под казинским ударом.

— Хо-хо! — безнаказанный Казин с удвоенной энергией взмахнул дубинкой.

— Не имеете права! — шумели вокруг. — Это порча зеленых насаждений!

— Да какие вы насаждения? Ни одного из вас еще не посадили! И ваще, вас не сажать, а сводить надо, как сорный кустарник с полей! В кучи — и жечь… эх, жаль, скрепера нет!

— Главное, не отпускай их, — командовал Воха, — а то разбегутся — фиг поймаешь! Я ментуру вызвал, сейчас будут. А покуда — долбай раздолбаев!

И Казин долбал до той самой минуты, когда с протяжным треском порвалось пространство и из дыры полезли копы под командой кэпа. Полицейские сучкорубы и дровосеки принялись сноровисто вязать вязы, гробить грабы, топтать тополя, Крушить крушину и клеить клены. Немногие уцелевшие рэкетиры раком отползали в сторону.

Вскоре все было кончено. Возле административного небоскреба возвышался штабель трофейной древесины и гора зеленых веников. Не скоро у подельщиков подрастет молодняк, не скоро прозвучит на просторах Метагалактики шакалий клич:

«Делиться надо!»

Кэп, приложив ладонь к кепи, шагнул навстречу Казину.

— Сэр, вы первый гражданин, кому удалось не только задержать целую рощу рыщущих рвачей, но и наломать при этом немало дров! Вы герой, сэр! От имени верховного главнокомандования объявляю вам благодарность.

Опять налетело телевидение и журналисты, вновь Казина снимали крупным планом и задавали дурацкие вопросы. Казин что-то отвечал, а сам думал, что Жаклин наверняка увидит его в прямом эфире и вновь перепугается за судьбу Земли, а быть может, самую капельку и за Олега Казина. Она ведь еще ничего не знает ни об организации заповедника, ни о кочующей беззаконной тайге, пытавшейся обчистить беспечного финансиста.

Пытка неизвестностью — самое тяжкое испытание. Хватит мучить женщину!

Казин шуганул операторов и корреспондентов, торопливо попрощался с Вохой и побежал к домашнему модулю.

Ганна Казина, бывшая супруга бывшего мелиоратора, сидела перед телевизором в мамином доме и вязала шерстяную куклу на заварничек. За плотно занавешенными окнами сияла яркая лунная ночь, а по телеку крутили инозвездные известия.

Последнее время в скромный мамин домик повадились шастать начальники в штатском, выспрашивавшие о бывшем муже все, вплоть до самого неглижа, хотя чего там глядеть в этом неглиже — все как у любого мужика. При этом дознаватели строго-настрого велели ничего не предпринимать, с Олегом не знаться и жить как будто и не было ничего. Немудрено, что Ганну мучили сомнения, а верно ли она поступила? Промолчала бы тогда, сделала бы вид, будто не знает ничего о казинских развратах, сейчас бы «новой русской» числилась, проживала бы в Венеции, канала Вдоль канала… Была бы не мелиораторша, а миллиардерша.

Но потом при воспоминании о Людке подкалывала к горлу желчь, и даже мысль, что и Людке ничего не отломилось, кроме тумаков, не могла успокоить. В таком раздрае чувств только и остается вязать перед бормочущим телевизором. Спицы звякают как шпаги, пронзая воображаемого недруга, и на душе становится покойнее.

Знакомый голос донесся из недр дряхлого «Рекорда». Ганна бросила спицы и вперлась взглядом в экран. Ей уже говорили, будто инопланетчики показывали ее мужа, а теперь Ганна увидала изменщика в своем собственном телевизоре. Казин, ничуть не смущаясь, стоял перед камерой, а рядом вертелась развязная инопланетутка, пестрая как арлекин и с коленками вывернутыми не в ту сторону!

Позорище, и здесь у него баба!

— Чирик-чирик! Чирик-чирик! — разливалась коленастая. — Чирик — чирик?